Сказание о подвигах Фёдора Тиринина
Сказание о подвигах Фёдора Тиринина(Житие святого Фёдора Тирона) — апокриф о Фёдоре Тироне, связанный с темой основного мифа: герой предстает здесь как змееборец. Христианская церковь активно ис*пользовала этот мотив (см., например, известное «Чудо Георгия о змие») для распространения своего вероучения[1].О духовном стихе«Житие святого Фёдора Тирона» представляет собой тип «мученичества», а не полноценного биографического жития: подвиг св. Феодора лишь внешним образом связан с его житием, которое им и начинается. В некоторых «
списках отре*чённых книг» (
индексах отречённых книг) ука*зывается «Чудо бывшее святою Феодора Тирона, како выведе матерь от змеа». Перевод греческого «Жития» на славянский язык был сде*лан, по-видимому, на рубеже XI—XII вв.
Духовный стих о Феодоре Тироне относится к числу недостаточно изученных текстов. Наличие в его сюжете змееборческих мотивов, использование приёмов эпической гиперболы, былинного описания снаряжения героя, боя, наличия самого героя-малолетки и т. д. соотносимо с поэтикой героических былин
[2].
А. Н. Веселовский высказывает предположение о возможной связи духовного стиха с былиной «
Добрыня и Змей»
[3].
Собирателями духовных народных стихов записаны шесть старинных сказаний о подвигах святого Феодора Тирона. Все они служат дополнением одно другому. В одном из них этот преобразившийся в богатыря угодник Божий именуется «Тирянином», другое зовёт его «Тирином», третье — «Тыриновым», в четвёртом он является «Хвёдором Тырянином» и т. д. Наибольшей полнотою и связностью отличается среди других разносказов своих сказание, записанное в деревне
Саларевой, Московской губернии
[4].
СюжетПеред слушателями сказания восстают три ярко обрисованных образа: царь Константин Самойлович (Константин Сауйлович), Федор Тирянин — «млад человек», царское «чадо милое», и матушка этого чада — «Феодориса-и-Микитишна».
Всё сказание выдержано в народном духе.[источник не указан 31 день]
Начинается сказание в «Ерусалиме» с молитвы царя Константина Самойловича: «В той земли во турецкие, во святом граде в Ерусалимове, жил себе некий царь Костянтин Сайлович. Молился у честные заутрени, ходить ен к церкви соборныя, к заутрени ранния, служил молебны часные, становил свечи поставные, молился за дом Пресвятые Богородицы»… «От того царя июдейского, всеа силы жидовския прилетала калена стрела, на стреле было подписано: Царь Константин Самойлович! Отдай град ты охотою; не отдашь град охотою, мы возьмем град мы неволию!». Прочитал царь вышел «на крыльцо на паратное» и «он скричал» громким голосом: «Вы люди, мои могучие, все гости почетные! Кто постоит за город Ерусалим и за всю веру за крещеную, за мать Божью Богородицу?» Никто не отозвался на царев клич: «А старый прячется за малого, а малого и давно не видать». И тогда «выходила выступала его чада милая, и млад человек и Федор Тиринин, всего от роду двенадцать лет», говорил Фёдор: «Родимой ты мой батюшка, царь Константин Самойлович! Уж и дай мне благословленье, уж и дай мне коня доброго, уж и дай мне сбрую булатную: поеду против царя июдейского, против силы жидовские!» Изумился царь, изумившись — говорит сыну: «Ой, чада мое милое, млад человек и Федор Тиринин! Ты на войнах ты не бывывал, на бойном коне ты не сиживал, кровавых ран не принимал. Не умеешь, чадо мое, на коне сидеть, не умеешь копьем шур метать (шурмовать, штурмовать), на кого ты, чадо, надеешься, на кого и начаешься?» Ответ Федора Тиринина выдает в нём дух истинного сына русского народа, сложившего про него свой песенный сказ: «Ты, родимой мой батюшка», — говорит отрок, — «царь Константин Самойлович! Я надеюся и начаюся на силу и на небесную, на Мать Божью Богородицу!». «Возговорит царь Костянтин Сауйлович: — Князье бояре, люди почетные! Выводите добра коня неезжана, выносите сбрую ратную, копье булатное, книгу Ивангелья!».
«Он берет коня неезжалого, он берёт книгу, крест и Евангеля, он поехал чистым полем, возвивается яко сокол по поднебесью, он бился-рубился три дня и три ночи, с добра коня не слезаючи и хлеба не скушаючи, и воды не спиваючи: побил царя июдейского, покорил он силу жидовскую»… Но тут: «Топит кровь жидовская, добру коню по гриву, а добру молодцу по шелков пояс»… Тогда «он воткнул копьё во сыру землю, он раскрыл книгу Евангеля»… «Расступися, Мать-Сыра-Земля, на четыре на стороны, прожирай кровь июдейскую, не давай нам потопнути во крови по жидовские!» Совершилось чудо: «по его (Федора) умолению, по святому упрошению, расступалась Мать-Сыра-Земля на четыре на стороны, прожрала кровь июдейскую»… И вот «поехал млад человек Федор Тиринин ко двору государеву. Увидал его батюшка из палат из белых каменных: — Вот мое едет дитятко, вон едет мое милое! Он ни пьян, ни хмелен, да сидит-качается, под ним конь-ат спотыкается; либ убитый, подстреляный!» Сокрушается царь батюшка, но и его сокрушению — недалёк добрый конец: «Подъезжает млад человек Федор Тиринин ко двору он государеву, стречает его батюшка, а берет его батюшка за руцы за белые, за персини позлаченые, а сажает его батюшка за столы за дубовые, скатерти за браные, а сваво коня добраго привязал ко столбу точеному, ко кольцу позлаченому; он пьёт и ест, прохлаждается»… В это время «Его (Фёдора) родимая матушка, его милуючи и добра коня жалеючи, отвязала от кольца позлаченова, повела на сине-море — поить, обмыть кровь июдейскую и всее кровь жидовскую. А где ни взялся змей огненный, двенадцати-крылых-хоботов, он прожрал коня доброго, половил его (Фёдора) матушку и унёс его матушку по печеры во змииные, ко двенадцати змеенышов»… «А где не взялись два ангела Божиих, рекли человеческим да и голосом: — А млад человек, Федор Тиринин! Ты пьёшь и ешь, прохлаждаешься, над собой беды ты не знаешь: твою родимую матушку половил змей огненный, пожрал тваво коня доброго!» Весть, принесённая ангелами Божьими, поразила отрока-богатыря своей неожиданностью, как гром небесный в ясный день белый. «Он что ел, что во рту было, осталося; что в руках было, положилося», … «он стал собиратися, плакаючи и рыдаючи, свою сбрую сбираючи: он поехал далечами, да во те горы во вертецкие, во те печеры гранадерские»… «Подходил млад человек Федор Тиринин ко синему ко моречку: не пройти Федору, не проехать да и Тиринину»… Но не упал духом млад человек. Как и после побоища жидовского, «он воткнул копьё во сыру землю, раскрыл книгу Евангеля. По его умолению, по святому упрошению, где ни взялась Тит-рыба („рыба Кит“ — по звенигородскому и рязанскому вариантам), а ложилась поперег синего моря, возвещует человечьим голосом: — Млад человек, Федор да Тиринин! А иди по мне, яко по сырой земле!» Внял словам Тит-рыбы царский сын, перешёл море синее. «Подошедши он к печерам змииным, а сосут его матушку двенадцати-и-змеенышов за её груди белые. Он побил-порубил всех двенадцать змеенышов, он брал свою матушку, сажает свою матушку на голову и на темечко, а пошли воврат ко синему морю: подходит млад человек к синему морю, переходит он по Тит-рыбе, яко по сырой земле»… Но ещё не пришло время успокоиться: «Увидала его матушка, Федориса-и-Микитишна, а летит змей огненный, и летит он — возвивается». Ужас охватил сердце богатырской матери: «А чадо моё милое», — восклицает она, «мы таперь с тобой погибнули, мы таперь не воскреснули: что летит змей огненный, двенадцати-крылых-хоботов!» Но не устрашился двенадцати-крылого змея Федор Тиринин: «он натягает тугой лук, он пущает в змея огненного, отпорол сердце со печеньями. Потопляет кровь змеиная, и доброму молодцу по белу грудь…» Здесь по правилам русских былин-сказок, видим повторение сюжета. И на этот раз снова стал молить-просить
Мать-Сыру-Землю о помощи царский сын: воткнул он копьё в землю, раскрыл «книгу Евангели» и воскликнул: «О Господи да Спас милосливый! Расступися, Мать-Сыра-Земля, на четыре на стороны, прожри кровь змииную, не давай нам погибнути во крови во змииныя!» И снова вняла Мать-Сыра-Земля его (Федора) мольбе.
Избегнув беды-напасти, пошёл Федор Тиринин дальше, понёс свою матушку. Идёт-несёт, а сам слово держит к ней: «А родимая моя матушка! Стоит-ли моё хождение против тваво и рождения? Стоит ли мое рачение паче тваво хождения?». Отвечает «Федориса-и-Микитишна»: «О, млад человек да Федор, да Тиринин! Стоит и перестоити!»
«Он (Федор) подходит ко дворцу государеву». «Увидел его батюшка из палат из белых каменных, он выходит царь Константин Самойлович на крыльцо на паратное, закричал царь Константин Самойлович своим громким голосом…» «Вы, гости мои могучие, все люди вы и почётные! Вы пойдите по Божью церковь, звоните вы в колокола благовестные, вы служите вы молебны местные, вон идёт мое дитятко, вон идёт мое милое, он несёт свою матушку на головке и на темечке!» За этими словами следует ответная речь Фёдора, являющаяся заключительным звеном стиховной цепи сказании: «О, родимый ты мой батюшка, царь Константин Самойлович! Не звоните в колкола благовестные, не служите вы молебны местные: поимейте вы, православные,
перву неделю Великого Поста. Кто поймёт первую неделю Великого Поста, того имя будет написано у самого Господа во животных книгах!» («Кто поймет отца и мать свою мою неделю первыю на первой недел Поста Великого, тот избавлен будет муку превечные, наследник к небесному царствию!» — по записанному П. И. Якушкиным варианту).
Славословящий конец гжатского-смоленского разносказа:
«Поём славу Фёдору,
Его слава вовек не минуется
И во веки веков, помилуй нас!»
По словам
А. А. Коринфского: «Запечатленная народной памятью столь ярким отражением в песенных сказаниях слава св. Фёдора-Тирона близка сердцу народа-пахаря, перенесшего на этого угодника Божия многие черты излюбленных богатырей своей родной земли-кормилицы»
[4].
Ответить с цитированием
Сообщение от lada
