Кто убил индейцев?

[swan]

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Причинно-следственная связь между 5000 при Кахамарке и 100 миллионами в Америке неочевидна.[/b]

Писсаро высадился и попросил аудиенции у Атауальпы, когда тот согласился и пришел на встречу испанцы вырезали почти всю его свиту, а самого Атауальпу взяли в плен и потребовали огромный выкуп. Подобных инцидентов с резней было немеряно. Когда ловили Тупака Амару вырезали целые деревни и города, в которых по мнению испанцев он мог прятаться, а под шумок тупо грабили и убивали

[lada]

Я написала "могли истребить", а не "истребили". Это не одно и то же. Правдоподобных объяснений я пока в этой теме не обнаруживала, только догадки и предположения. Чем и сама занимаюсь.
Все данные, которые в "источниках" тоже не на основе переписей населения сделаны, а за 10 млн. где-то глаз зацепился, только и всего.

[Lexad]

<div class='quotetop'>Цитата(swan * 27.8.2009, 16:54) [snapback]303131[/snapback]</div>

<div class='quotetop'>Цитата

Причинно-следственная связь между 5000 при Кахамарке и 100 миллионами в Америке неочевидна.[/b]

Писсаро высадился и попросил аудиенции у Атауальпы, когда тот согласился и пришел на встречу испанцы вырезали почти всю его свиту, а самого Атауальпу взяли в плен и потребовали огромный выкуп. Подобных инцидентов с резней было немеряно. Когда ловили Тупака Амару вырезали целые деревни и города, в которых по мнению испанцев он мог прятаться, а под шумок тупо грабили и убивали
[/b][/quote]Как сказали бы товарищи, следовательно, лично Писарро убил 100 миллионов и зохавал моск. Извините за лирическое отступление.

Извини, но следствия, ведущего к 100 млн., все равно не вижу.

[Санек21]

Дык там и 100 млрд. можно насчитать.Убиенные родили бы своих детей, эти дети своих ну и т.д.Моральный ущерб, панимаешь какая загогулина?

[Obormot]

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Статистически достоверный период времени, с гос. переписями или точными оценками начинается уже после 1700, когда население планеты в целом вступило в продолжающийся поныне период постоянного роста. Хотя, в принципе, цифры по Черной смерти в Европе, унесшей в разных областях до 50-70% населения признаются достоверными.[/b]

Я и говорю, как только заканчивается статистика начинаются чудеса с цифрами и наоборот. 30-летняя война хороший пример. Там если я правильно помню считается что в некоторых областях чуть ли не 75% убыль населения. Такого даже в ВМВ не было при её огромных армиях, голоде, геноциде мирного населения и т.д.

[NeverMind]

<div class='quotetop'>Цитата(Obormot * 27.8.2009, 21:21) [snapback]303209[/snapback]</div>

Я и говорю, как только заканчивается статистика начинаются чудеса с цифрами и наоборот.[/b]

Отсутствие точной статистики, естественно, увеличивает диапазон оценок по нарастающей. Но сама по себе констатация этого факта ничего не дает. С таким же успехом мы можем сказать "как только заканчивается статистика начинаются чудеса с чумой и наоборот", но вряд ли этого достаточно, чтобы утверждать, что до появления переписей чумы не было, или что на самом деле она была просто насморком, поразившим донельзя воображение летописцев.

[NeverMind]

Пока продолжим знакомиться с "догадками и предположениями" тех, кто тратит на изучение источников больше времени, чем мы все вместе взятые.

Советская "Всемирная история. В 10тт." об испанских завоеваниях. Цифры, к сожалению, приводятся только по Карибам.

Скрытый текст

Originally posted by Том 4. Глава 31.
После открытия Колумбом островов у берегов Америки сюда хлынул из Испании поток искателей лёгкой добычи, воинственных идальго, католических монахов и священников. Центром колонизации стал остров Эспаньола (Гаити). Испанский губернатор Овандо ввёл для всех местных жителей с 15-летнего возраста систему принудительного труда и обложил их тяжёлой податью. Население Антильских островов фактически попало в рабство к испанским захватчикам.

Кровавая трагедия Вест-Индских островов, в первую очередь захваченных испанцами, раскрывается в цифрах, рисующих страшную судьбу местного населения в первые два десятилетия господства колонизаторов. По приблизительным подсчётам современников, на Эспаньоле жило около 250 тыс. индейцев, на Ямайке — 300 тыс., в Пуэрто-Рико — 60 тыс., а на всех Вест-Индских островах — около 1 млн. За полвека господства испанцев почти всё индейское население было истреблено. Перед колонизаторами возникла острая проблема рабочей силы. Она была разрешена путём массового ввоза негров-рабов из Африки. Ввоз негроврабов на Вест-Индские острова начинается с 1501 г., а к 1518 г. широко развивается работорговля, как один из наиболее прибыльных колониальных промыслов. Используя Вест-Индские острова в качестве базы, испанцы устремляются отсюда на материк. В 1519—1521 гг. Эрнандо Кортес с небольшим отрядом испанцев, используя борьбу между племенами, завоёвывает Мексику. Здесь испанцы подвергли варварскому уничтожению самобытную, достигшую высокого развития культуру ацтеков, разграбили и разрушили их великолепную столицу — Теночтитлан. В 1531—1533 гг. с таким же варварством был разграблен и уничтожен испанцами другой очаг своеобразной древней культуры Америки — культуры инков. Ими была захвачена огромная территория, на которой в настоящее время разместились три государства — Эквадор, Боливия и Перу. В 30-х годах XVI в. испанцы проникли в Чили и постепенно, преодолевая упорное сопротивление местных индейских племён, захватили обширную территорию.

Первоначально завоеватели разделили между собой всю землю, превратив большие массы местного населения в своих рабов (система репартимиенто). В 1542 и 1545 гг. королевской властью была введена новая система — энкомиенда, согласно которой индейцы объявлялись вассалами короля, но отдавались под опеку (энкомиенду) испанских колонистов, на которых должны были работать. Фактически положение индейцев осталось таким же бесправным, как и раньше. В порабощении и угнетении индейского населения большую роль играла католическая церковь, захватившая громадные земельные владения. Насильственное обращение в христианство, террористический режим, специальные поборы в пользу церкви — всё это создавало особо тяжёлое положение для индейцев в церковных владениях. Владения церкви были так велики, что они образовали целые церковные государства. Многочисленные восстания индейцев жестоко подавлялись соединёнными силами колонистов, испанского правительства и католической церкви.

Зарубежной историографии переведено не так уж много, так что придется воспользоваться оригиналами.

Oxford Short History of Europe - The Sixteenth Century Цифры по Новой Испании (т.е. Большой Мексике)

Скрытый текст

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Although the conquests of Mexico and Peru obviously caused considerable loss of life and disrupted the social order, by and large the worst excesses of the Caribbean were avoided, especially since both the encomenderos and friars relied on the native nobility to mobilize Indian labour. But the situation was transformed by the advent of epidemic diseases, their impact rendered all the more violent by the isolation of the American hemisphere, which left the native peoples without immunity or resistance to smallpox, measles, typhus, pneumonic plague, and yellow fever. During the very siege of Mexico-Tenochtitlan, its inhabitants lay dying of smallpox, which was to spread to Peru even before the Spaniards entered that country. The result was a demographic catastrophe. In New Spain the native population fell from an estimated 10 million in 1519 to less than a million souls in 1600. The trend was much the same in the Andean zone, more pronounced on the coast, less rapid in the high mountain valleys, but eventually of much the same magnitude. In places, the poor diet of the native peasantry prior to the conquest, the subsequent disruption of the command economy in agricultural production, and the introduction of European livestock, all contributed to magnify the disaster.[/b]

Maddison. The World Economy: Historical Statistics (2003)
Таблицы альтернативных оценок истории населения регионов Америки и мира в целом



И пояснения автора по американским цифрам:

Скрытый текст

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Western Offshoots

There is a detailed bibliography and survey of the literature on North America in Daniels (1992). Thornton (1987) analyses the process of indigenous depopulation, and cites Ubelaker’s (1976) estimates for the Smithsonian Institution. I took a rounded version of the latter as the basis for my estimate of 2 million in 1500 for the United States, and quarter of a million for Canada. Thornton gives no estimates for 1600 and 1700. My assessment for these two years is based on the assumption that the depopulation ratio was smaller than in Mexico (where population density was much greater). Movement of population for 0–1500 assumed to be proportionately the same as the total for Latin America.

For Australia, the conventional official estimate of the aboriginal population at the time of initial contact with Europeans was 250–300 thousand, but Butlin’s (1983) detailed modelling of the likely impact of disease, displacement and deliberate extermination in New South Wales and Victoria suggested a considerably higher figure. I assumed a pre–contact population in Australia and New Zealand combined of 550 000 — smaller than Butlin’s estimate but bigger than the old official estimates. For 0–1500 I assumed slower growth than in the Americas.

Latin America

The size of the indigenous population at the time of the Spanish conquest is a matter of considerable controversy. Firm evidence is weak, but there are two very distinct schools of thought. It is clear that population declined substantially after the conquest. The native population had been isolated over millennia from foreign microbes, and suffered from major epidemics of smallpox, measles and other deadly diseases against which they had no immunities.

Mexico

In an assessment based on a careful survey of literary evidence of the conquistadores and documents in Spanish archives, Angel Rosenblat (1945) estimated the pre–conquest population of present day Mexico to have been about 4.5 million. He assumed a rather modest rate of depopulation after the conquest — a drop less than 15 per cent in the sixteenth century. The Berkeley school (Cookand Simpson, 1948) had very much higher estimates of the pre–conquest population — their figure for Central Mexico alone (about a quarter of the territory of present day Mexico) was 11 million. This estimate was based on various flimsy suppositions, e.g. multiplying the number of Franciscan monks by baptismal coefficients or inferring population from the size of Aztec armies as estimated by those who fought them. The Borah and Cook (1963) estimate for Central Mexico was even higher — 25 million on the basis of ambiguous pictographs describing the incidence of Aztec fiscal levies. They assumed a 95 per cent depopulation ratio for the indigenous population between 1519 and 1605, and backcast Spanish estimates for 1605 by a multiplier of 25. They give no detailed specification of the different causes of mortality as Butlin (1983) did for Australia. They did not discuss alternative approaches to measurement as Cook (1981) does for Peru, and they never made an adequate response to Rosenblat’s (1967) criticism of their work.

There are two reasons for scepticism about the extremely high mortality estimates of the Berkeley school: a) they assume very much higher mortality than European experience in the wake of the Black Death (a one third loss); b/ it is implausible that Central Mexican population did not recover its alleged 1519 level until 1970 in spite of the additions the Spanish conquest made to production potential. Before the conquest there were no wheeled vehicles, no ploughs and no metal tools. The basic diet was close to vegetarianism with no cattle, sheep, pigs or hens. The absence of horses, donkeys, oxen and wheeled vehicles meant that land transport possibilities were confined to human porterage. Europe recovered from the Black Death mortality within a century with virtually no change in technology. It seems inconceivable that Mexican recovery took 450 years.

My own judgement is that Berkeley School‘s estimates for Mexico are far too high. However, I think Rosenblat understates the pre–conquest level and the subsequent rate of depopulation. Zambardino (1980), in a critical review of the Berkeley School, suggests a plausible range of 5–10 million. I took the midpoint of the Zambardino estimate for Mexico (see the discussion in Maddison,1995b), and assumed a depopulation ratio of two thirds between 1500 and 1600. Rosenblat (1945) describes the structure of the Mexican population in 1825, at the end of Spanish rule when the total population was 6.8 million. At the top of the scale was a thin layer of 70 000 peninsulares (peninsular Spaniards). The second group consisted of 1.2 million criollos (whites of Spanish extraction). The third group consisted of 1.9 million mestizos or castas. Most of them originated from unions between whites and Indians, some were Indians who had abandoned their rural lifestyle, wore Spanish–type clothes and lived in urban areas. At the bottom of the social scale were rural Indians (3.7 million) living mostly in nucleated pueblos, engaged in subsistence agriculture, with some hunter–gatherer groups in the North. This group wore traditional dress, maintained their own languages and customs except religion. There was a small group (about 10 000) of negro slaves in the South of the country. This information on social structure is of considerable use in constructing income accounts (see below).

Brazil

I adopted the Rosenblat (1945) estimate for 1500 which was used by McEvedy and Jones. It is close to the Kroeber (1939) estimate based on hypotheses about the nature of land use and technology by a population who were mainly hunter–gatherers (with some slash and burn agriculture in coastal regions). Hemming (1978) estimates a pre–contact population of 2.4 million (a figure he describes as ”pure guess–work”) derived by blowing up present day figures for 28 regions by assumed depopulation ratios. Denevan (1976) estimates 4.8 million for North and Central Brazil (including Amazonia) but this was based on agricultural potential and inferences from evidence on Peru. Hemming exaggerates the likely depopulation ratio for a country with a thinly settled hunter–gatherer population, and Denevan’s reliance on estimates of agricultural potential is not relevant for an Indian population who were predominantly hunter–gatherers. In the first century of settlement it became clear that it was difficult to use Indians as serf or slave labour. They were not docile, had high mortality when exposed to Western diseases, could run away and hide very easily. So the Portuguese imported large numbers of African slaves for manual labour. The ultimate fate of Brazilian Indians was like that of North American Indians. They were pushed beyond the bounds of colonial society. The main difference was greater miscegenation with the white invaders and black slaves.

Peru

I adopted Cook’s (1981, Chapter 7) ”minimal” estimate of 4 million. Although he calls it ”minimal” he cites lower figures derived by other methods he considers respectable. Cook’s approach is like that of the Berkeley school, but he shows alternative estimates derived from a) the ”ecological” approach,
which assesses population potential (carrying capacity) in terms of resources and the technology available; b/ inferences from the extent of archaelogical remains; c) retropolation of assumed depopulation ratios from 1571 when the first reasonably documented Spanish population estimates became available. Cook opts for a pre–conquest figure of 9 million (p. 114) which is near the top of the wide range he shows. I assumed the same depopulation ratio of two thirds between 1500 and 1600, as I did for Mexico.

Other Latin American Countries

I adopted the pre–conquest estimates of McEvedy and Jones (1978) which they derive to a large degree from Rosenblat (1945). I assume a higher depopulation ratio for the sixteenth century than McEvedy and Jones, but less than that for Mexico and Peru (see Table B–5).

Total Latin American Population

Table B–5 compares my estimates, those of McEvedy and Jones and Rosenblat. Mine are higher for 1500 and show bigger depopulation in the sixteenth century, but the differences are modest compared with the Berkeley school. Borah (1976) suggested a population of 100 million upwards for the Americas as a whole in 1500. Colin Clark (1967) and Biraben (1979) were impressed by Borah but obviously felt he exaggerated and adopted compromise estimates (without entering into country detail).[/b]

[Obormot]

<div class='quotetop'>Цитата(NeverMind * 27.8.2009, 23:00) [snapback]303221[/snapback]</div>

<div class='quotetop'>Цитата(Obormot * 27.8.2009, 21:21) [snapback]303209[/snapback]

Я и говорю, как только заканчивается статистика начинаются чудеса с цифрами и наоборот.[/b]

Отсутствие точной статистики, естественно, увеличивает диапазон оценок по нарастающей. Но сама по себе констатация этого факта ничего не дает. С таким же успехом мы можем сказать "как только заканчивается статистика начинаются чудеса с чумой и наоборот", но вряд ли этого достаточно, чтобы утверждать, что до появления переписей чумы не было, или что на самом деле она была просто насморком, поразившим донельзя воображение летописцев.
[/b][/quote]
Мне лично непонятно почему в 15-м веке от чумы мог погибнуть в 10 раз бОльший процент населения чем в 19-м от холеры. Эффективного лечения не было и в 19-м веке (антибиотики появились в 20-м), так что смертность в обоих случаях была высокой, причем в более позднее время гораздо большая скученность. Опаснее всего эпидемии в крупных городах, особенно портовых, и много в них жило народу в 15-м веке?

[NeverMind]

<div class='quotetop'>Цитата(Obormot * 28.8.2009, 2:10) [snapback]303244[/snapback]</div>

Мне лично непонятно почему в 15-м веке от чумы мог погибнуть в 10 раз бОльший процент населения чем в 19-м от холеры. Эффективного лечения не было и в 19-м веке (антибиотики появились в 20-м), так что смертность в обоих случаях была высокой, причем в более позднее время гораздо большая скученность. Опаснее всего эпидемии в крупных городах, особенно портовых, и много в них жило народу в 15-м веке?[/b]

Не уверен, что сравнение этих эпидемий в медицинском и статистическом плане правомочно, но вопрос конечно интересный . Почему в XX веке от СПИДа мог погибнуть горааздо меньший процент населения, чем в 19-м от холеры? Эффективного лечения нет и в XXI-м веке (вакцина пока не появилась). Почему от разных заболеваний умирает разное количество людей в статистически достоверный период?

[swan]

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Опаснее всего эпидемии в крупных городах, особенно портовых, и много в них жило народу в 15-м веке?[/b]

В портовых городах и окрестных деревнях в радиусе двух дней пешего хода от них в позднюю эпоху средних веков проживало процентов 60-70 от всего населения по Европе и процентов 40-50 всего населения по Азии - так, что цифры не малые. Крупнейшими городами всегда были торговые развязки, а с развитием мореплавания, как самого дешевого и самого быстрого способа перемещения больших объемов грузов роль портовых городов выросла ещё больше

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Почему от разных заболеваний умирает разное количество людей в статистически достоверный период?[/b]

Почему от испанки погибло много миллионов, от азиатских штаммов под миллион, а от свиного грипа только 5000? А ведь за первые полгода эпидемии ни к одному из этих штаммов вакцины не было

[NeverMind]

<div class='quotetop'>Цитата(swan * 28.8.2009, 8:22) [snapback]303251[/snapback]</div>

В портовых городах и окрестных деревнях в радиусе двух дней пешего хода от них в позднюю эпоху средних веков проживало процентов 60-70 от всего населения по Европе и процентов 40-50 всего населения по Азии - так, что цифры не малые.[/b]

Цифры ничего не значат, если не указан их источник . Это элементарное правило любой дискуссии, претендующей на какую то научную объективность.

[Dr Gobbels]

2Nevermind:
У Мэдиссона (в приведенном отрывке) мне кажется непонятным удивление при сравнении оправившейся от чумы за столетие Европой и неоправившейся Мексикой. ИМХО, механизм довольно прозрачен: в вымершей Европе земли по большому счету оставались пустовать, землевладельцам заметно не хватало арендаторов. В Мексике освобождающаяся земля переходила к новым владельцам, и включалась в плантационное хозяйство.

[Dr Gobbels]

ЗЗЫ: На просторах нета случайно наткнулся на такую байку:

Скрытый текст

Когда в 1960-х гг. НАСА готовила астронавтов для полета на Луну,
некоторые тренировки проводились в пустынях Аризоны на территориях
резервации индейцев племени навахо. Однажды, старый индеец с сыном пасли овец и наткнулись на одну такую команду. Старик, который говорил только на языке племени навахо, спросил через сына, который говорил по-английски: “Чем занимаются эти люди в больших белых костюмах?”
Один из членов сопровождающей команды ответил ему, что они практикуются для полета на Луну.

Старик спросил, может ли он послать с ними на Луну спообщение.
Сотрудники НАСА почуяли хорошую рекламу и быстро согласились. Они дали старику магнитофон, и тот записал короткое сообщение на языке навахо.Сын отказался перевести его на английский.

Позже, представители НАСА дали послушать сообщение другим индейцам навахо. Они все посмеялись, но ни один из них не захотел переводить послание старика на английский, ссылаясь на трудность перевода.

Наконец, представители НАСА обратились к известному профессору-лингвисту, специалисту по индейским языкам. Тот послушал сообщения, засмеялся и перевел: “Лунные братья, следите за этими людьми в оба глаза – они пришли отобрать ваши земли!”

[Папа]

Открытие Америки:
<div class='quotetop'>Цитата</div>

"Испанцы привезли индейцам кожи, ружья, порох, рабство и склонность к грабежам и пьянству.
Благодарные индейцы отдаривали их картофелем, табаком и сифилисом."[/b]

Дальше - лучше:
http://history.worlds.ru/new/invent_america.shtml

[lada]

Ацкая мура... К чему она здесь?

[swan]

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Ацкая мура... К чему она здесь?[/b]

Что-то в этом есть.
Кстати - Колумб узнал о шарообразности Земли, случайно подглядев в одном из Моденских монастырей приборчик, рассчитывающий время и место солнечных и лунных затмений - несколько подобных приборчиков хранились в итальянских монастырях с римских времен - один из таких приборов, только несколько более сложный недавно нашли на затонувшей около 70 года до нашей эры лодке близ берегов Крита - ныне он известен, как "прибор Антикетиры"
Кроме того - Колумб по словам современников и соратников по путешествию был конченым алкашом и во первой высадки в Новом Свете был мертвецки пьян - он успел только выйти на берег и заплетающимся голосом сказать "Я объявляю эту землю собственностью испанской короны" и тут приливная волна сбила его с ног и он упал и вырубился

[SPARC]

<div class='quotetop'>Цитата</div>

Ацкая мура... К чему она здесь?[/b]

конечно, с точки зрения "белого человека" только необходимо помнить, что открытая "америка" называлась тогда вовсе не америка, а совсем даже Вест-Индия.

[swan]

<div class='quotetop'>Цитата</div>

конечно, с точки зрения "белого человека" только необходимо помнить, что открытая "америка" называлась тогда вовсе не америка, а совсем даже Вест-Индия.[/b]

Следует помнить иное - когда Колумб её открыл - она была даже не Вест-Индией, а просто Индией - приставку Вест добавили несколько лет спустя, когда сравнили приблизительные расстояния до Индии по пути на запад и на восток и с расчетами не сошлось

[SPARC]

ну типа того :-) следует помнить еще много чего. к примеру то, что почтовая служба, исправно функционировавшая в Римской Империи и гарантировавшая доставку корреспонденции в любую точку Империи за неделю, была восстановлена в Европе (Франция) еще спустя более чем 150 лет, после "открытия" америки. Правда все равно для этого использовались дороги, проложенные Римлянами

[NeverMind]

Интересная обзорная статья "Эпидемии в Америке" из: Encyclopedia of World History (Facts on File). Vol.3 The First Global Age: 1450 to 1750

Скрытый текст

epidemics in the Americas

The European encounter with the Americas after 1491 set in motion a demographic catastrophe among indigenous peoples across the hemisphere, specifically epidemic and pandemic diseases against which native peoples had no biological immunities, and a crucial component of the larger Columbian exchange between the Old World and New. The precise characteristics and magnitude of this catastrophe remain a matter of scholarly debate. Population estimates for the Americas on the eve of the encounter vary widely. The most reputable estimates fall between 40 and 100 million for the hemisphere as a whole, a population reduced by an estimated overall average of 75 to 95 percent after the first 150 years of contact, with tremendous variations in time and space.


Colonial Latin America and the circum-Caribbean

Central Mexico is the most intensively studied region regarding the impact of European diseases on indigenous demography. Where in 1520 there lived an estimated 25 million native peoples, in 1620 there lived some 730,000—a decline of 97 percent, attributed overwhelmingly to disease. Similar catastrophes unfolded across the hemisphere. The most precipitous decline is thought to have occurred in the Caribbean, where the precontact indigenous population of several millions had been all but exterminated by the 1550s. Such diseases spread rapidly in all directions, preceding and accompanying military incursions, weakening indigenous polities, and facilitating the process of conquest and colonization in the Caribbean, Mexico, the Andes, Brazil, New England, and beyond. This process of demographic catastrophe, an unintended consequence of the European encounter with the Western Hemisphere, affected every aspect of the subsequent history of the Americas.

In the English-speaking world, the predominant view for centuries regarding Indian depopulation in postconquest Spanish America centered on the ”Black Legend” of Spanish atrocities, a view most forcefully articulated and propagated by the Spanish bishop Bartolome de Las Casas in the 1500s. By the early 2000s, a scholarly consensus had emerged that the principal cause of indigenous population declines was in fact pandemic and epidemic diseases. The exact sequence and timing varied greatly from place to place. Every locale had its unique history of demographic decline, with periodic outbreaks of various pathogens: smallpox, measles, typhus, influenza, yellow fever, diphtheria, bubonic plague, malaria, and others.

Far and away the deadliest killer was smallpox, the first documented New World outbreak occurring in the Caribbean in 1518. Spanish friars, reporting to King Charles V in January 1519, estimated that the disease had already killed nearly one-third of Hispaniola’s Indians and had spread to Puerto Rico. In these earliest outbreaks, influenza probably accompanied the spread of smallpox. By the early 1520s, three principal disease vectors, mainly of smallpox and influenza, were spreading rapidly through indigenous populations. One had entered through northern South America near the junction with the Central American isthmus, and by the late 1520s had spread far into the interior along the northern Andes. The second had entered along the gulf coast of Mexico, from Yucatan to present-day Veracruz, and by mid-1521 was decimating the population of the Aztec capital of Tenochtitlan. By the late 1520s, this second vector had bifurcated, spreading south into Central America and north into western and northern Mexico, where it was poised to sweep farther north. The third disease vector was launched with the first exploratory expeditions along the Pacific coast of Central America and Peru, beginning in the early 1520s. By the late 1520s, this third vector had also bifurcated, spreading north through Nicaragua and Guatemala, and in less than a decade racing 3,000 miles south down the Andes, reaching as far as southern Bolivia. A fourth set of vectors began spreading inland from the Brazilian coast from the beginning of permanent settlements in the early 1550s. By the late 1550s and early 1560s, the epidemics had spread along much of the Brazilian coast and were sweeping into the interior.

Widespread death from disease weakened indigenous polities, engendering profound cultural crises and facilitating processes of conquest and colonization. The most dramatic and extensively documented such instance occurred in Tenochtitlan during the conquest of Mexico, where a major smallpox outbreak coincided with the Spanish invaders’ siege of the island city. From May to August 1521, as many as 100,000 of the city’s inhabitants succumbed to the disease. The smallpox virus typically enters the victim’s respiratory tract, where it incubates for eight to 10 days, followed by fever and general malaise, then the eruptions of papules, then vesicles, and finally large weeping pustules covering the entire body, followed soon after by death. Scholars agree that this smallpox epidemic, occurring just as their empire and capital city were under assault by the Spanish and their Indian allies, fatally weakened the Aztec capacity to mount an effective resistance.

A similar if distinctive dynamic is thought to have unfolded before and during the conquest of Peru. Again, the timing of the Spanish invasion could not have been more propitious. Less than a decade before the incursion of Francisco Pizarro in 1532, the vast Inca Empire was in relative tranquility under a unified ruling house. Around 1525–28, at the height of the Inca Huayna-Capac’s northern campaign against recalcitrant indigenous polities around Quito, an unknown pestilence, probably smallpox, ravaged the northern zones. During this epidemic, the Inca was struck by fever and died. Spanish chronicler Pedro de Cieza de Leon recorded that the first outbreak of the disease around Quito killed more than 200,000 people. Other chroniclers offered similar descriptions of a wave of pestilence in the northern districts during this same period. Huayna- Capac’s death set in motion a crisis of dynastic succession and civil war that Pizarro deftly exploited to the Spaniards’ advantage. Contributing to the spread of the disease was the Andean tradition of venerating the mummified corpses, as thousands of indigenous Andeans came into contact with the dead Inca and those who ritually had prepared his body.

During this early period, more politically decentralized zones including the Central American isthmus, the Maya regions, northern South America, and the Brazilian coast and hinterlands were also severely stricken, facilitating Spanish and Portuguese incursions less by exacerbating elite divisions or shattering cosmologies than by the sheer magnitude of the deaths. Almost everywhere that Europeans intruded, indigenous polities, societies, and cultures became profoundly weakened by maladies with no precedent and no cure, as emphasized repeatedly in scores of locales by a diversity of Spanish, mestizo, and indigenous chroniclers.

The second major pandemic to sweep large parts of the Americas was measles, beginning in the early 1530s. From the Caribbean islands the pathogen quickly spread to Mesoamerica, South America, and Florida, causing mortality rates estimated at 25–30 percent. Outbreaks of bubonic and pneumonic plague began erupting around the same time. In the mid-1540s, came another series of waves of epidemics across large parts of Mesoamerica and the Andes. The precise bacterial or viral agents responsible for the ”great sickness” that swept Central Mexico in the 1540s remain the subject of debate, though the evidence suggests typhus, pulmonary plague, mumps, dysentery, or combinations of these. There is little disagreement that the death rates thus generated were extremely high, as upward of a million natives in New Spain succumbed to the collection of epidemic diseases in the 1540s. By this time, bubonic plague, typhus, and other pathogens had spread to the Pueblo Indians in the Southwest and to Florida.

The spread of epidemic diseases swept inland from Florida beginning in the 1520s and perhaps earlier. The odyssey of Alvar Nunez Cabeza de Vaca and his small party of shipwreck survivors across the U.S. South and Southwest (1528–37) is thought to have introduced numerous diseases to the native inhabitants. In particular, the expedition of Hernando De Soto from Florida through the North American Southeast to the Mississippi River Valley (1538–42) is believed to have wreaked tremendous ecological damage, introducing previously unknown pathogens across large parts of the interior. By the time of sustained European encounters with these regions, beginning in the 1680s, the dense populations and many towns and settlements described by De Soto more than a century before had vanished, leaving behind a landscape largely denuded of its human inhabitants.

Local and regional studies show endless variations on these more general themes, with wave after wave of epidemic diseases wreaking demographic havoc for centuries after the initial encounter. In Brazil, the creation of numerous disease vectors along the coast from the 1550s to the 1650s, diseases often carried by African slaves, generated repeated epidemics of smallpox, typhus, and other pathogens that dramatically reduced populations in the interior. The disease chronology of northwestern Mexico in the first half of the 17th century illustrates the more general pattern of repeated outbreaks, which in this case were recorded in 1601– 02, 1606–07, 1612–15, 1616–17, 1619–20, 1623–25, 1636–41, 1645–47, and 1652–53. In his classic study of the postconquest Valley of Mexico, Charles Gibson recorded major disease outbreaks every few years, with 50 major epidemics from 1521 to 1810, an average of a major epidemic every six years.


Colonial North America

The Pilgrims in Massachusetts and the first Europeans to settle on the coast of Maryland and Virginia found a nearly empty country. Almost nine-tenths of the former Native American populations had been wiped out by smallpox in an epidemic of 1618–19. John Winthrop, the leader of colonial Massachusetts, commented in 1684: ”For the native, they are neere all dead of the small Poxe, so as the Lord hathe cleared our title to what we possess.” This Puritan leader and others felt that this disease was God’s plan to make land available for Europeans by eliminating the Native Americans who had previously occupied it.

Smallpox followed the priests, explorers, traders, soldiers, and settlers from Europe into the heartland of the North American continent. The Hurons were affected in 1640, the Iroquois in 1662. In British North America, smallpox indirectly promoted the growth of institutions of higher learning. Wealthy colonial families sent their sons to England to educate them. Many of these young men, born in North America, did not have the immunity to smallpox their fellow students in England possessed. Enough of these young men from the colonies contracted and died from smallpox while being educated in Europe that colonial North Americans founded their own colleges, including Harvard, William & Mary, and Yale.

In some cases, smallpox was spread to North American indigenous peoples intentionally, as a form of germ warfare. During the American Revolution, American troops were victims of the disease during a campaign in Quebec. George Washington successfully had the susceptible American troops inoculated. British troops, who had grown up in England and Ireland, had immunity to the disease. By the time George Vancouver explored the Pacific coasts of what would become Washington State and the Province of British Columbia, he found entire villages of Native Americas in ruins and deserted with skeletons lying all around. By the 20th century, smallpox had wiped out as much as 90 percent of the preconquest Native American population.

In sum, the impact of hitherto unknown European diseases on indigenous societies unleashed a demographic cataclysm across the Western Hemisphere, representing one of the most important chapters in the history of the postconquest Americas, whose characteristics and impacts scholars are still grappling to comprehend.


Nancy Pippen Eckerman and Michael J. Schroeder